Читать книгу - "Детский нейрохирург. Без права на ошибку: о том, кто спасает жизни маленьких пациентов - Джей Джаямохан"

Я провел линию от маленькой колотой раны на одной стороне головы до места кровотечения на другой – линия прошла через очень важную артерию, которая была рассечена. Очевидно, именно повреждение артерии и стало причиной смерти. Когда жертва попала в больницу, на снимках проникающей раны видно не было, и лечившие потерпевшего врачи, очевидно, не были задействованы в расследовании. К моменту проведения вскрытия повреждение уже было не разглядеть в частично разрушенном, желеобразном мозге. Тем не менее линия травмы оказалась видна, когда я изменил угол поперечного сечения мозга. Теперь полиции оставалось лишь доказать происхождение раны.

Я посоветовал полиции искать предмет определенного типа – некий нож или другое орудие с очень узким лезвием. В конечном счете им удалось найти в мусорном баке тонкую пятнадцатисантиметровую отвертку. Как выяснилось, нападавшие хотели лишь пригрозить мужчине, но он оказал сопротивление, так что грабители вонзили отвертку ему в голову. Удар был сильным, но очень аккуратным. Отвертка прошла не только сквозь череп, но и через мозг. Трагедия крылась в том, что орудие нанесло по пути минимальные повреждения – если бы не задетая с другой стороны артерия, все могло бы обойтись.

Справедливости ради в ходе вскрытия было обнаружено входное отверстие, но, так как поврежденный сосуд находился с другой стороны мозга, патологоанатом попросту не увидел связи. Собственно, как и я, пока не стал крутить снимки в программе в разные стороны. Впоследствии с тем патологоанатомом у нас состоялся долгий разговор о том, как отдельные результаты работы разных людей в итоге сложились в четкую общую картину. Об этом очень важно помнить, так как экономия бюджетных средств продолжает губительно сказываться как на НСЗ, так и на английской системе уголовного правосудия.

Играть в Пуаро, конечно, интересно, однако моя основная специализация, по которой я наиболее известен в судебно-медицинском поле, связана с куда более запутанными вещами. Так как я детский нейрохирург, от дел, с которыми я сталкиваюсь, ничего хорошего ждать не приходится.

Медицина и закон – вещи совершенно разные. От меня требуется не указать, кто виновен или не виновен, а назвать вероятную причину смерти или полученной травмы.

Я могу сказать: «Эта травма, вероятно, была получена в результате удара, нанесенного в период с десяти до двенадцати часов сегодня утром». Если вычисленный временной интервал сократит количество подозреваемых, тем лучше для правосудия, но я здесь не для этого. На самом деле не менее важно рассмотреть любые возможные медицинские или другие «неумышленные» причины, которые могли привести к повреждению головного или спинного мозга либо ему способствовать.

Большинство дел, касающихся детей, рассматриваются так называемым Семейным судом[60]. Здесь нет присяжных, лишь судья. Обычно я даю показания по видеосвязи наряду с другими свидетелями-экспертами. Мне доводилось участвовать в слушаниях, когда мы одновременно выступали по четверо-пятеро человек в формате видеоконференции. Между тем более распространенным форматом является дача показаний по отдельности. Это исключает взаимовлияние аргументов коллег на экспертное мнение друг друга.

Обычно в деле, кроме меня, не задействованы другие нейрохирурги. В качестве экспертов приглашают также офтальмолога, рентгенолога и специалиста по общей педиатрии, и каждый из нас знакомится с одними и теми же доказательствами. Это оплачиваемая и интересная работа. К тому же она чрезвычайно важна. На данный момент в Англии лишь несколько детских нейрохирургов занимаются подобными вещами – боязнь перекрестного допроса, нежелание изучать малоприятные материалы подобных дел, а также весьма скромная ставка отталкивают многих моих коллег от этого чрезвычайно важного направления судебно-медицинской работы.

Если дело доходит до суда, то вы можете представить, насколько тщательно проверяют родителей ребенка и остальных членов семьи. Всплывает информация о злоупотреблении в прошлом спиртным и наркотиками, случаях бытового насилия и даже полученных другими детьми в семье травмах. Меня, впрочем, это волновать не должно. Хотя, согласно статистике, подобные обстоятельства и увеличивают вероятность совершения преступления, они не являются медицинским доказательством фактической травмы, рассматриваемой мной. В противном случае мы могли бы автоматически признавать виновными в любых предъявленных обвинениях всех людей с криминальным прошлым. Решение о виновности принимают присяжные и судьи. Как только оказываешься вовлечен в дело эмоционально, тут же перестаешь быть независимым свидетелем и экспертом.

К счастью, существует много полезного материала, способного помочь в нашей экспертной работе. Один немецкий врач в восьмидесятых годах провел в данной области удивительное исследование. Каким-то образом ему удалось заполучить разрешение родителей недавно скончавшихся младенцев на проведение «экспериментов» с детскими телами. Помимо прочего, он бросал их с разной высоты и измерял степень и область повреждения черепа. Результаты эксперимента показали, что черепно-мозговая травма у младенца возможна при падении с куда более низкой высоты, чем считалось ранее. Данный метод проведения медицинских исследований может выглядеть совершенно абсурдным, однако эти эксперименты не только были законными и правильно организованными, но, насколько я знаю, также помогли доказать вину или невиновность сотен людей, проходивших по такого рода делам. Можно только гадать, узнали ли в итоге родители подопытных младенцев, какую пользу те принесли, и стала ли эта информация для них хоть каким-то утешением.

К сожалению, подобное случается повсеместно. Вот лишь один пример. Все началось с женщины и младенца – хотя формально эта женщина и сама была еще ребенком. Она состояла в отношениях с парнем, не являвшимся отцом ее ребенка. Он появлялся и исчезал, никак не помогал по дому и раздражался из-за мешающего его половой жизни младенца. Значительную часть времени молодой человек проводил за выпивкой и курением травки. В конечном счете матери удалось убедить сожителя присмотреть пару часов за малышом, чтобы она впервые после родов смогла встретиться с подружками. Женщина с нетерпением ждала вечера. Ей настолько хотелось сменить обстановку, что она, вероятно, закрыла глаза на все тревожные звоночки.

Когда женщина ушла, ее парень, по его собственным словам, «играл с ребенком», как вдруг у того остановилось дыхание. Приехавшая по вызову скорая забрала младенца в больницу, где у него были обнаружены различные внутричерепные травмы: кровотечение на поверхности мозга и ушиб самого мозга. Кровь также была и в спинном мозге. Офтальмологи, осмотревшие ребенка, заметили кровотечение за его глазными яблоками. Они заявили, что это однозначно свидетельствовало о том, что младенцу нанесли травмы. Кроме того, специалисты диагностировали, что присутствуют повреждения длинных трубчатых костей конечностей ребенка, а также переломы ребер, полученные им в разное время.

К тому моменту, как мне в руки попали материалы по данному делу, многие люди уже сделали свои выводы. Меня они, впрочем, совершенно не интересовали. Мне платят за мои экспертные знания нейрохирурга, а не за способность повторять чье-то